Отправлено: 05.11.08 11:16. Заголовок: Вперед к новой революции!

Развал Советского Союза и окончательная победа буржуазной контрреволюции в России явились отнюдь не очередным шагом на пути общественного прогресса, но всего лишь временным историческим отклонением. Буржуазный режим обречен на неизбежное уничтожение сразу же, как только рабочий класс снова придет в движение. И сам российский капитализм уже одним фактом своего существования ежедневно и ежечасно подготавливает подобное развитие событий. Хронические задержки и без того нищенской заработной платы, бремя сверхурочных работ и постоянная угроза безработицы, неуверенность в завтрашнем дне и вопиющее социальное неравенство - все это вызывает в широких массах российского пролетариата все более и более критичное отношение к существующему строю. Подавляющее большинство россиян полагает, что новоявленная российская буржуазия просто напросто украла народную собственность.

Недовольство возрастает день ото дня и даже от часа к часу - и, в конечном счете, неизбежно должно привести к социальному взрыву. Однако, для того, что бы энергия возмущения рабочего класса вновь, как это уже не раз бывало в истории, не оказалась растрачена попусту, стихийное недовольство масс нуждается в сознательном и организованном выражении. Иными словами, требуются революционная партия, вооруженная действительно революционной программой. Именно ее отсутствие и создает сегодня некую иллюзию затянувшегося уже перемирия между классами, и как только она будет создана и завоюет заметное влияние в пролетарских массах - временное историческое отклонение, то есть реставрация капитализма в России, будет немедленно ликвидировано.

Общественный прогресс не остановить, точно так же как ничто и никто не в силах сломить вековое стремление рабочего класса к своему освобождению. Да, на этом пути было немало трагических поражений, подобных поражению революции 1848 года, гибели Парижской Коммуны и, вот теперь, ликвидации последних завоеваний Октябрьской Революции в России. Но, несмотря ни на что, рабочие всегда оправлялись от последствий очередного поражения и возвращались на путь классовой борьбы. Ибо для них просто не существует иной альтернативы. И поэтому в значительной исторической ретроспективе даже самые жестокие поражения пролетариата, не более чем эпизоды в долгой борьбе за неизбежное освобождение всего общества, от капиталистических производственных отношений.

Несмотря на все усилия своих многочисленных хулителей, марксизм и сегодня остается современным учением, и в качестве инструмента для анализа существующего общества, и в качестве боевой программы для его революционного преобразования. Все фундаментальные идеи "Манифеста коммунистической партии" актуальны сегодня точно также так же как и в момент его написания, в некоторых отношениях, они в наши дни даже более верны, чем раньше. Революция 1848 года охватила Европу, но имела только слабое эхо за ее пределами. Огромная революционная волна, порожденная Октябрьской революцией 1917 года, задела уже не только Европу, но также Китай, Индию, Персию и Турцию. Теперь, связанный мировой капиталистический системой в единое целое мир готов к еще более драматическому развитию событий. Достигнутая степень взаимосвязи позволяет с уверенностью предсказать, что победа рабочего класса в любой значительной стране или группе стран, неизбежно приведет к "цепной реакции" по всей планете, создав базис для создания Социалистической России, Социалистической Европы, Социалистической Федерации всего мира.

Да здравствует международный социализм!
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!






P.S. Всё ясно, Маховик. Это моё последнее сообщение на вашем форуме. Надеюсь не удалите сразу же.

 Отправлено: 05.11.08 14:52. Заголовок: От же ж больной на в..

От же ж больной на всю голову...

 Отправлено: 07.11.08 18:59. Заголовок: ...Троцкисты, едри и..

...Троцкисты, едрить их коромыслом.
И зачем мы будем это удалять? Пусть русские люди читают вершины русофобской космополитической мысли.

 Отправлено: 08.11.08 03:13. Заголовок: Red-Rus пишет: И са..

Red-Rus пишет:

цитата:

И сам российский капитализм уже одним фактом своего существования ежедневно и ежечасно подготавливает подобное развитие событий.

В России нет никакого капитализма, сколько можно повторять! В России - феодализм, причем в стадии формирования. Нам еще до буржуазной революции дорасти надо. Сейчас самый недовольный и набирающий пассионарность класс - предприниматели. (Но и это - не класс в марксовом понятии.) Мы отброшены уже очень далеко. Длительная оккупация, грабеж и растление делают свое дело. А жить хочется по-человечески. Хочется видеть будущее. А времени нет.

Можно разделить общество на классы. Требуется новый подход, классический устарел.
Можно различать людей по национальному признаку. Легко.
Можно разделить людей на плохих и хороших, вне зависимости от первых двух делений.
По каждому из всех трех делений есть молодежь, а есть старые. И они мыслят по-разному.
Есть умные, есть дураки.
И т.д.

Вы можете напрячь фантазию и обнаружить новые критерии деления. И все надо учитывать. А у Вас все сводится к классам. Рабочие и крестьяне - с одной стороны, капиталисты и помещики - с другой. И статья у Вас веселая, взятая из учебника по истории для 5 класса из брежневских времен. Лубочная такая революция нарисована. Этот фокус мог пройти сто лет назад, когда народ был темный, до информации голодный. Сейчас народ, конечно, тоже темный, но тьма в головах забита информационным шумом, и все думают себя очень грамотными. Как сквозь это пробиться?

Вы с рабочими разговаривали, чего они хотят? Владеть средствами производства? Нет ничего проще - бери кредит и владей. Хозяин этих средств тоже берет кредит, рискует. Сто лет назад кредит был в зачаточном состоянии, все решал капитал. А сейчас - кредит. Кредиты в чьих руках - в руках банкиров. А банкир - это национальность. Вот мы и прикоснулись к национальному характеру угнетения. Угнетению капитала. Кстати, об угнетении. Рабочий чувствует себя угнетенным? У него есть квартира, тепло, свет, вода, газ, телевизор, холодильник, дети грамотные, машина, на которой он ездит на работу.. Так чем он недоволен? Спросите рабочего. Он, если подумает, назовет вам несколько предметов своего недовольства. Можете не сомневаться, среди таковых неких капиталистов-буржуев не окажется.

А предложите им почитать Маркса, так вам покруятт пальцем у виска, спасибо брежневской власти, прививки от марксизма делались тогда чуть ли не каждый день, иммунитет - на всю жизнь.

Red-Rus пишет:

цитата:

Революция 1848 года охватила Европу, но имела только слабое эхо за ее пределами.

Ну, так и Маркс эту революцию и описывал a posteriori. Ну, подходят какие-то аналогии к современности, ну и что? Можно и в средневековье найти умные трактаты. Зачем? Что, нет современных мыслителей, которые учитывают сегодняшнюю обстановку?

 Отправлено: 07.11.09 07:44. Заголовок: Маховик пишет: Что,..

Маховик пишет:

цитата:

Что, нет современных мыслителей, которые учитывают сегодняшнюю обстановку?

Есть.

Нация: между мистикой и юриспруденцией
Иван Овсянников
СоцСопр—Ярославль

«Слава России!», «Вперед, Россия!», «Россия для русских!» — эти и подобные лозунги звучат тем громче, чем больше крошится и бледнеет позолота путинской «стабильности». Они несутся с правительственных трибун и трибун стадионов; с ученых и церковных кафедр; царят в эфире официозных СМИ и на страницах маргинальных изданий. Люди, разделяющие их, могут быть бритоголовыми наци и холеными функционерами проправительственных молодежек, высокопоставленными чиновниками и рабочими в засаленных спецовках, домохозяйками и олигархами, капиталистами и «коммунистами», участниками акций протеста и теми, кто их разгоняет. Но все они, независимо от социального статуса и материального достатка, считают себя патриотами, т. е. ощущают причастность к некоей таинственной общности, именуемой ими нацией.


[more]Впрочем, немногие из них смогли бы дать ясный ответ относительно сущности столь дорогого их сердцу понятия. Для одних это «Великая Россия» — постмодернистский винегрет, в котором мирно соседствуют Святой Владимир и Сталин, победа в Великой Отечественной и фашистская философия Ивана Ильина, ностальгия по СССР и почитание Ельцина. Для других — столь же фантастический «русский народ» во всеоружии «духовности, общинности и соборности». Для третьих — «арийская белая раса» из пробирки рейхсляйтера Розенберга. Впрочем, если отвлечься от многообразия оттенков коричневого, то мы имеем дело с единой идеологией, восходящей к консервативным романтикам позапрошлого века, и усердно насаждаемой в российской системе образования под именем цивилизационного подхода. Согласно ей, народы (цивилизации, суперэтносы, культурно-исторические типы и т. п.) противостоят друг другу так же, как отдельные личности или даже биологические виды. Так же, как отдельные личности, они «рождаются», достигают «зрелости», «старятся» и «погибают». Они могут быть «злыми» и «добрыми», «мирными» и «агрессивными», «сильными» и «слабыми» по своей природе, в зависимости от того, чью сторону принять. История этих коллективных индивидуумов определяется провиденциальными идеями, вырастающими из географических, расовых, этнических или других трансисторических предпосылок, и составляющими своего рода национальные души или характеры. «Рассудочный, индивидуалистический» Запад, «мистическая, коллективистская» Россия, «коварный, мусульманский» Восток и т. п. представляют собой параллельные миры, взаимопонимание и солидарность между которыми невозможны, а борьба неустранима и перманентна. Национальные государства являются продуктом самореализации этих абсолютных, «почвенных» идей, если только внешние факторы или внутреннее бессилие конкретной нации не препятствуют этому. Столь же «естественны» и геополитические интересы наций, сводящиеся к защите и расширению их «жизненного пространства». То, что Россия призвана руководить «славянским миром», противостоять Западу, усмирять Кавказ и господствовать в Средней Азии так же бесспорно, как и то, что медведь — хищное млекопитающее.

Единство индивида и нации носит генетический и/или интуитивно-мистический характер. Мусульманин не может стать немцем или «до конца немцем», еврей или грузин — русским или «настоящим русским». Патриотизм уподобляется любви к матери, общество — роду, историческое прошлое — корням, территория государства — человеческому телу. Родина есть нечто нутряное, то, что следует чувствовать, подобно тому, как Господь Бог может явиться лишь верующему в него. При этом объект патриотического влечения, как правило, не имеет ничего общего с реально существующей страной, но представляет собой абстрактный идеологический конструкт, своего рода миф о золотом веке.

Поклонники языческой, православной, имперской или советской Руси демонстрируют поразительное безразличие к России сегодняшней. Их «отчизна» располагается в более или менее отдаленном прошлом, причем в прошлом фантастическом, вымышленном. Именно это прошлое они стремятся «возродить», подвергнув окружающую действительность принудительной чистке. История как наука глубоко ненавистна традиционалистам, поскольку подлинной науке чужда идеализация. Их могут интересовать, например, способы плетения кольчуг в XI веке или технические подробности битвы на Курской дуге. Их до слез трогают малейшие факты жития любимых вождей (комнатная собачка императрицы Александры имеет большее значение, чем судьбы миллионов крестьян), но повседневная жизнь обычных людей той или иной исторической эпохи во всей её многообразной сложности ретро-патриотов не привлекает. Их «история» похожа на икону: условная, лишенная человеческих черт, фигура святого расположена на золотом фоне, в сакральном, метафизическом пространстве мифа. Также как икона, она не знает внутренних противоречий, движущих настоящей историей. Также как на иконе, народные массы, в лучшем случае, присутствуют в виде коленопреклоненных лилипутов. Универсальным объяснением всех общественных катаклизмов является заговор: пришли коварные византийцы и подчинили наивных славян, пришли злые семитические большевики и на германские деньги устроили революцию, пришли демократы, агенты Алена Даллеса, и развалили Советский Союз. Остается лишь удивляться простоте русского народа, который столетиями водили за нос всякие негодяи.

Разумеется, наряду с подобными, существует рационалистическое, восходящее к просветителям, понимание нации как территориально ограниченной гражданской организации людей, основанной на общественном консенсусе. Подобное определение, имеющееся в любом школьном учебнике обществознания, сводит нацию к политико-юридической схеме, позволяющей разграничить и, тем самым, гармонизировать частные эгоизмы. В такой, сугубо утилитарной, трактовке «отечество» — не более чем огороженный и охраняемый кусок земли, население которого составляет некую правовую категорию, принадлежность к которой определяется национальным законодательством. Унаследованный или приобретенный статус гражданина предполагает обязательный минимум прав и обязанностей, важнейшими из которых являются право участвовать в формировании правительственных учреждений и обязанность подчиняться этим учреждениям, если те не преступают своих полномочий. Легитимность национального государства обосновывается самоопределением граждан — носителей суверенитета, их периодически подтверждаемой политической волей, способы изъявления которой определяются общественным договором (конституцией), а также признанием со стороны других аналогичных образований. Либеральный патриотизм, хотя в современной России это словосочетание и выглядит оксюмороном, имеет вполне реальное содержание. Однако это не мистический патриотизм «любви», эротическая подоплека которого прекрасно показана Вильгельмом Райхом, а патриотизм буржуазного рассудка, состоящий в том, чтобы исправно платить налоги, участвовать в выборах, уважать конституцию и законно избранную власть. Здесь нет ни битья головой об пол перед чудотворным ликом, ни пьяного юродства, ни погромной экзальтации, ни кровоточащих стигматов. Образцовый американец, ежедневно поднимающий звездно-полосатый флаг над аккуратно подстриженной лужайкой противостоит расхристанному российскому черносотенцу так же, как протестантская этика расчетливых пуритан — кликушескому средневековью.

И все же, при всей видимой противоположности двух патриотизмов, свойственных, как уверяют, полярным «культурно-историческим типам», поразительно их внутреннее сходство! В обоих случаях нация выступает как однородное целое с той лишь разницей, что в первом общественное единство обосновывается этнически, а во втором — юридически. Солидарность между богатыми и бедными, наемными работниками и капиталистами, социальными аутсайдерами и правящей элитой, наличие у тех и других каких-то общих мотивов и целей, одинаково признается как фашистами, так и либералами. Причем и те, и другие конструируют свою нацию по методу Прокруста: в первом случае человеческое общество сводится к абстракции «рода», в котором устраняются (умозрительно) все действительные социальные различия, во втором — к арифметической сумме даже не индивидов, а социальных атомов, именуемых гражданами. Нация служит, таким образом, неким идеологическим суррогатом равенства, будь то патриархальное равенство первобытной общины или легендарное равенство возможностей в утопическом царстве свободной конкуренции.

Картонные корни
Этнические особенности населения относятся к системообразующим элементам нации так же, как лепнина на фасаде здания — к его несущим конструкциям. Вопреки расхожему мнению, этнос, т. е. народ как культурная общность, не реализует себя посредством нации, не превращается в нее как куколка в бабочку. Напротив, национальное противостоит этническому, подчиняет, утилизирует, а иногда и прямо противоборствует традиционным культурам и укладам. Разумеется, в борьбе за нацию этнический «багаж» народа: его верования, обычаи, исторические предания, древности могут играть важнейшую мобилизующую роль. Националистические движения сознательно присваивают ту часть этнического наследия, которая способна сплотить и вдохновить массы на борьбу с внешним или внутренним врагом. При этом зачастую реставрируется традиция уже отошедшая в прошлое и прочно забытая. Так, открытие древней кельтской мифологии и фольклора, популяризация забытого большинством ирландцев гэльского языка, создание национальной истории и литературы стали заслугой движения «Ирландского Возрождения», возникшего в период подъема антибританской борьбы XIX — н. XX вв. Фигуры Кухулина и других героев древнеирландских саг воспринимались как злободневные политические символы, хотя связь ирландцев 1900-х гг. с их кельтскими предками была не более реальной, чем связь современных русских с полянами и древлянами.

Даже в весьма патриархальных обществах, таких как колониальная Индия первой половины XX века, традиционализм являлся лишь стилизованной формой выражения буржуазно-националистических идей. «Полуголый факир», как презрительно именовал Ганди Уинстон Черчилль, в действительности имел столько же общего с традиционной Индией, сколько граф Лев Николаевич Толстой с «аутентичным» русским пахарем. Преуспевающий адвокат, безукоризненно одетый по европейской моде; выпускник Лондонского университета, черпавший вдохновение в Евангелии, английских переводах Вед и книге Эдвина Арнольда «Свет Азии» — таким был Ганди в начале своей политической биографии. Гуманист, боровшийся против шовинизма, кастового строя и межобщинной розни, убитый фанатиком-индуистом — таким он остался в истории. И вместе с тем, а, вернее, благодаря этому, Махатма является классическим примером Освободителя, сочетавшего сознательно принятый облик народного вождя-проповедника с идеями, которые в принципе не могли зародиться на почве индийской патриархальности. Такие деятели, как Боливар, Сун Ятсен, Лумумба, Хо Ши Мин, все в той или иной мере восприняли западную политическую культуру, и уже на этой основе конструировали «национальные идеи», приспособленные к восприятию самого темного крестьянина. Ближайший аналог подобного национализма — не архаические народные движения вроде пугачевщины, восстаний махдистов или сипаев, а русское народничество с его консервативной эстетикой и революционно-демократической, просветительской и прогрессистской «моралью».

Парадоксальным образом наибольшую тягу к «корням» проявляют как раз народы, этих корней лишенные, в то время как традиционные общества нередко проявляют склонность к универсализму. Ирландские националисты сделали своим знаменем кельтицизм именно потому, что за четыреста лет англосаксонского господства гэльские традиции были почти полностью уничтожены. С другой стороны, младотурецкая революция, происходившая в стране, где исламские традиции доминировали, была откровенно враждебна всему, что ассоциировалось со старой Османской империей. Мустафа Кемаль выступивший в роли турецкого Петра, рьяно боролся против засилья мусульманского духовенства и всяческих атрибутов «отсталости» . Это, однако, не мешает чтить его в качестве Ататюрка — отца современной турецкой нации. Схожим образом действовали и многие другие лидеры национальных движений, например Бисмарк с его культуркампф или Мао с его культурной революцией.

В противоположность фашистским мифам о «крови и почве», реально существующие нации не имеют ни малейшего отношения ни к тому, ни к другому. Излишне напоминать, что североамериканская или израильская нации были созданы переселенцами со всего света в более чем экзотичной для них географической среде. Или что российская нация, согласно последней переписи, насчитывает в своем составе более 160-ти различных национальностей. Если даже и существуют государства, избежавшие переселений, завоеваний и массовых иммиграций, то это единичные исключения, которые лишь подтверждают правило.

Разумеется, каждая нация имеет свою историю, в ходе которой сильнейшие в экономическом, военном или численном отношении народы, как правило, подчиняют себе остальное население, устанавливая контроль над национальной территорией и создавая государственность, отражающую идеологию преобладающей этнической группы. Однако преемственность в том антиисторическом смысле, который вкладывают в это понятие националистические мифотворцы, является попросту фикцией. Так, Киевская Русь, существовавшая в IX—XII вв., имеет весьма отдаленное отношение к Российскому государству, ядро которого сложилось в совершенно иных границах, после столетий феодальной анархии, предопределившей распад единой древнерусской народности (существование которой, впрочем, далеко не бесспорно). Националистические идеологи могут сколько угодно оправдывать имперские претензии Кремля и «Газпрома» ссылками на «Повесть временных лет», подобно тому, как старец Филофей в XVI веке обосновывал династические притязания московских князей легендой об их происхождении от Цезаря Августа. Смысла в этом не больше, чем в объявлении Африки сферой национальных интересов РФ по той причине, что люди произошли от австралопитеков.

Культ рода, земли, предков, сил природы, характерные для архаических обществ, часто эксплуатируется современными ультраправыми, которые связывают все эти патриархальные ценности с идеей нации. Здесь налицо явная эклектика, безвкусная стилизация под старину. Первобытный крестьянин чтил землю-матушку, т. к. полностью от нее зависел. Изолированность локальных сообществ от большого мира, натуральный уклад хозяйства, важность кровнородственных связей, питали крайне ограниченный, местечковый, патриотизм, в рамках которого весь мир исчерпывался понятием крестьянского мира, общины. Современный националист, живущий в городской квартире и, как и большинство его современников, неспособный вспомнить даже имя своей прабабушки, имеет столько же общего с вятичами и кривичами, сколько исторический реконструктор с рыцарем Тевтонского ордена.

Впрочем, проблематична не только связь современных россиян с подданными князя Владимира, но и правомерность отождествления нынешней российской нации с Российской империей или Советским Союзом. История не сводится к перекрестному скрещиванию человеческих «пород» или бесконечным разделам и переделам территорий. Великие социальные перевороты определяют облик и судьбы народов не меньше, чем великие переселения и нашествия. Так же, как 14 июля 1789 года создало новую Францию, 25 октября 1917 стало началом новой, советской, России, рухнувшей в 1991 году. Последующие попытки эпигонов обзавестись «хорошей», дореволюционной, родословной были не более чем претензией выскочек-нуворишей на гербы и титулы давно почивших аристократических фамилий.

Фальшь официальной идеологии, однако, не означает, что в 90-е гг. в России и других постсоветских государствах не сформировались новые буржуазные нации, как продолжают верить некоторые сталинистские секты, мечтающие о реставрации СССР. Под эклектическими нарядами, в которых щеголяют комсомольские вожаки и номенклатурщики, ставшие промышленниками, банкирами и президентами скрывается сложившаяся реальность олигархического капитализма, всецело определяющая лицо современной российской нации. Утилизация коммунистических символов, начавшаяся при Путине, свидетельствует вовсе не о жизнестойкости советского прошлого. Наоборот, это прошлое должно было умереть, прежде чем идеологические гробокопатели смогли бы присвоить себе его атрибуты. Пожилые сторонники КПРФ, с их полуистлевшими знаменами и портретами Сталина выглядят сегодня такими же пришельцами из другого мира, как казаки с их бутафорскими медалями, шашками и эполетами. Трагедия в том, что на митинги пенсионеров приходят не ряженые, а реальные советские люди, у которых забрали их родину, дав взамен лишь нищету и унижение.

Итак, очистив понятие нации от мифологической шелухи, мы найдем лишь юридическую и идеологическую конструкцию, отражающую и закрепляющую некое status quo- исторически обусловленную социально-экономическую и политическую реальность. При этом консенсус относительно принадлежности той или иной населенной территории к нациям достигается обычно лишь постфактум, когда действительное соотношение сил уже не вызывает сомнений. Красноречивый пример такой двусмысленности приводит Иммануил Валлерстайн: «Существует ли сахравийская нация? Если вы спросите у членов движения национального освобождения Полисарио, то ответ будет утвердительным, причем они добавят, что сахравийская нация существует уже тысячу лет. Если вы зададите этот же вопрос марокканцам, то они ответят, что сахравийской нации никогда не было, и что эти люди всегда были частью марокканской нации… Если в 2000 или 2020 году Полисарио победит в идущей сегодня войне, то сахравийская нация окажется существующей. А если победит Марокко, то этого не случится».

Однако формальная независимость — это лишь внешнее выражение политического единства, хозяйственной и культурной унификации, вырастающих из экономических потребностей национальной буржуазии (подобно тому, как создание юридического лица необходимо для легального ведения бизнеса). Формирование наций всегда сопровождается более или менее успешным вытеснением патриархальных пережитков: национальный рынок вбирает и подчиняет себе местные рынки. Единая национальная валюта и единая система мер и весов приходят на смену локальным денежным единицам и мерам. Кустарное ремесло уступает место промышленности, мелкое хозяйство — крупному, деревня капитулирует перед городом. Регулярная городская планировка и типовая застройка беспощадно вторгаются в мир узких улочек и провинциально-самобытного зодчества. Домотканые рубахи, сарафаны и кокошники становятся достоянием краеведческих музеев и «народных» ансамблей. Национальная литература вытесняет фольклор, национальный язык — местные диалекты, национальное правительство — общинное самоуправление… Взаимосвязь капитализма и нации, а также исторические мутации того и другого, мы и постараемся проследить ниже.

Рождение нации
Вопреки представлениям ультраправых, идея нации отнюдь не является древней. Общепринятой она становится лишь в эпоху буржуазных революций, т. е. в XVII—XVIII вв. Феодальное общество не знало национализма. Русские княжества в течение столетий воевали друг с другом, запросто заключая военные союзы с иноплеменными владыками. Границы государств часто и произвольно менялись в зависимости от завоеваний, династических браков, дробления вотчин между наследниками и т. п. Каждое из этих средневековых образований можно было бы условно назвать нацией (новгородской, тверской, московской и т. д. и т. п.). Однако люди той эпохи не мыслили подобными категориями, считая себя подданными определенного властителя, «правоверными» или уроженцами того или иного локального сообщества, малой родины. Ещё лет сто назад русские крестьяне отождествляли себя не с российским государством, а с той местностью, в которой они жили: «пскопские», «ярославские» и пр. Представления о высшей власти сводились к сказочной фигуре «царя-батюшки». Человек античности или средневековья мог быть патриотом своего полиса, общины, края, государя и пр., однако он не был националистом, ибо не знал (а если бы узнал-то не принял) нации как политического единства, возвышающегося над местными, родовыми, сословными и т.п. различиями.
Причиной возникновения наций и национализма было усиленное развитие капиталистических отношений в Западной Европе и связанный с ним процесс «собирания земель» — создания централизованных абсолютистских государств. Абсолютизм стал победой над сепаратизмом феодальных сеньоров и цезаристскими притязаниями пап, и в то же время — над плебейскими протокоммунистическими движениями. В выигрыше от подобного компромисса осталась молодая буржуазия: она получила возможность обогащаться под сенью короны, правда, ценой отказа от политических амбиций. Торговцы и банкиры наживают громадные состояния, грабя разоряющихся крестьян и ремесленников, крупные землевладельцы становятся капиталистическими лендлордами, конкистадоры захватывают колонии — по их пятам следуют купцы, расцветают работорговля и мануфактурное производство, старая знать все больше роднится с буржуа, деньги становятся всеобщим мерилом, меркантильные интересы вытесняют архаичные представления о рыцарской чести и греховности коммерции. «Сильная власть»
охраняет буржуазную собственность, унифицируя законодательство, упорядочивая налоги, заменяя князьков чиновниками, баронские бандформирования — регулярной армией и полицией. Однако в идеологическом плане абсолютизм — продукт средневекового мировоззрения. Короли ещё правят милостью божией, а не от имени народа. Общество подчинено государю, чья власть носит сакральный характер; подданные распределены по сословиям, более или менее приближенным к самодержцу. Монарх стоит над нацией, и с полным на то основанием заявляет:
«Государство-это я!». Официальный «патриотизм» сводится к верности престолу, царствующему владыке, который является единственным гражданином в стране рабов. Этот деспотический этатизм, насадителем которого в России выступал Петр, равно враждебен как идее нации — политической организации суверенного народа, так и всем архаическим ценностям и общностям. Традиции подданных не имеют в глазах
Петра, его преемников ни малейшего значения: «нацию» можно брить, переодевать, «поднимать на дыбы» и поднимать на дыбу, если на то есть государева воля.

«Вольтерьянка» Екатерина мечтает воссесть на константинопольском троне, превратив Москву и Петербург в отдаленные провинции новой Византии. Её неудачливый супруг — Петр III — поступает как истинный самодержец, складывая победоносное русское оружие к ногам побежденного Фридриха. Её сын Павел становится гроссмейстером католического ордена мальтийских рыцарей… Все это не причуды экстравагантного века, а его официальная идеология, подлинный дух старого порядка. Отношение абсолютизма к традиции двойственно: с одной стороны, крестьянская вера в «белых царей» и «королей-чудотворцев», религиозный фанатизм и невежество, мистика «крови» и прочие сугубо средневековые представления являются для самодержавия единственным источником легитимности, с другой — капиталистические и бюрократические порядки, развивающиеся под его покровительством, безжалостно размывают социальную и идеологическую базу неограниченной монархии. Вандейский крестьянин — истовый католик, местечковый патриот, наивный раб своего сеньора; аристократ — скептик, космополит и циник, заявляющий: «Сейчас у народа есть только руки, но все погибло, если он заметит, что у него есть голова». Насмешка истории состоит в том, что, воспаряя над народом, уравнивая подданных в бесправии, культивируя единообразие и регулярность на
руинах средневековой партикулярности, абсолютизм сам пестует своего могильщика — буржуазную нацию.

Ранние буржуазные революции проходили ещё под флагом религии. Мятежные устремления масс воплощались в формах приспособленного к реалиям позднесредневековой эпохи раннего христианства. Нация выступала как община верующих, подлинная церковь, противостоящая переродившемуся и космополитическому папизму.

Прагматические интересы буржуа, чаяния крестьянства, претензии фрондирующих дворян и т. д. облекались в смутную протестантскую теологию. И только в XVIII веке третье сословие почувствовало себя достаточно сильным, чтобы выдвинуть собственную, ярко антисистемную, идеологию — Просвещение. Французские революционеры не зря называли друг друга патриотами, впервые дав этому термину права гражданства в политике. Для пращуров современных либералов, воспевающих глобализацию, идея нации, «единой и неделимой республики», была священна. Декларация прав человека и гражданина торжественно провозглашала: «Источник суверенитета зиждется в нации. Никакая корпорация, ни один индивид не могут располагать властью, которая не исходит явно из этого источника». Нация — это сообщество граждан, гражданское общество. «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах». К ним относятся «свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению». Государство — плод общественного договора, цель которого — «обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека». Регулятором общественной жизни является закон — «выражение общей воли». «Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его образовании… Всем гражданам ввиду их равенства перед законом открыт в равной мере доступ ко всем общественным должностям». Гарантией против деспотизма выступает принцип разделения властей: «Общество, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет конституции». Все эти прогрессивные идеи направлены против привилегий аристократии, абсолютистского произвола, в защиту третьего сословия, объединявшего крупных и мелких буржуа, крестьян и разношерстные городские низы. «Что такое третье сословие?» — вопрошал в 1789 году идеолог буржуазии аббат Сийес, и отвечал: «Все». «Чем оно было до сих пор в политическом отношении? Ничем. Чем оно желает быть? Чем-нибудь». Очень скоро коронованные и титулованные особы почувствовали это «что-нибудь» на собственной шее.

Однако демократический пафос «свободы, равенства и братства», воспринятый парижскими санкюлотами как предвестье уравнительного раздела богатств, был далек от прагматических устремлений крупной буржуазии, элиты третьего сословия. За идеалистическими формулировками Декларации прав стояли вполне материальные интересы победившего класса: «Так как собственность есть право неприкосновенное и священное, то никто не может быть лишен её иначе как в случае установленной законом несомненной общественной необходимости и при условии справедливого и предварительного возмещения». Именно обладание собственностью было — а фактически и остается — основным критерием принадлежности к буржуазной нации. Патриотизм буржуа, по меткому замечанию Маркса, является наиболее чистым выражением чувства собственности. Так же, как в России XIX века понятие «общество» означало высшее или образованное общество, «нация» Мирабо и аббата Сийеса — это союз собственников: все люди рождаются равными «перед законом», но только богатство дает право законодательствовать. Исключая собственность из ведения нации, буржуа тем самым исключили из нации всех неимущих.

Чуть ли не на другой день после взятия Бастилии депутаты Национального собрания вводят имущественный ценз: «равные» граждане делятся на «активных» — обладающих собственностью и избирательными правами и «пассивных», не имеющих политических прав. Государственная власть узурпируется верхушкой буржуазии — «буржуазной аристократией». Одновременно вводятся суровые законы против «народных сборищ», рабочих союзов и забастовок. «Только что во Франции образовалось аристократическое правительство, — возмущался на страницах своей газеты Камилл Демулен, — Чтобы почувствовать всю нелепость этого режима, достаточно сказать, что Жан Жак Руссо, Корнель, Мабли не могли бы быть избраны… Ведь активные граждане — это те, кто взяли Бастилию, это те, кто вспахивает поля, тогда как духовные и придворные тунеядцы, несмотря на огромность своих владений, являются лишь растениями, прозябающими подобно тому евангельскому дереву, которое совсем не приносит плодов и которое нужно ввергнуть в огонь».

Дальнейшее развитие революции — через краткий период якобинской диктатуры, термидор, директорию — к наполеоновской империи — было лишь трагическим зигзагом истории. Если в 1789 году третье сословие ещё выступает единым фронтом под лозунгом «единой нации», то уже на второй день революции эта иллюзия неумолимо рушится. «Четвертое сословие» — пролетариат — выходит на историческую сцену. До поры до времени его союзником и учителем выступает мелкая буржуазия. Борьба за республику и всеобщее избирательное право, за признание политических прав мелких собственников и пролетариев, проходит красной нитью через всю историю Европы к. XVIII- XIX вв. Это была борьба между демократией (радикальное крыло которой к сер. XIX в. обособляется в социальную демократию — социализм) и конституционно-монархическим либерализмом, который становится тем более реакционным, чем больше упрочивается положение буржуазной элиты и чем большую остроту приобретает рабочий вопрос. Друг против друга стоят отныне два патриотизма — патриотизм крупных собственников, очень скоро перерастающий в империализм, и патриотизм угнетенных, вдохновляющий национально-освободительные и демократические движения. Патриотизм Бисмарка и патриотизм Парижской Коммуны.

От Робеспьера к Путину
Термин «шовинизм», как известно, обязан своим возникновением полумифической фигуре наполеоновского солдата Николя Шовена, прославившегося своей любовью к императору и пренебрежением ко всему «нефранцузскому». Факт весьма показательный: он как б ...

 Отправлено: 07.11.09 07:44. Заголовок: Маховик пишет: Что,..

... ы отмечает переход от революционного патриотизма Первой республики к реакционному национализму Первой и Второй империй. Революционные войны 1791—1793 гг. были народными, освободительными войнами. С одной стороны — разутые и оборванные санкюлоты под началом плебейского Конвента, ближайшие предшественники российских красноармейцев. С другой — коалиция европейских тиранов, роялистские эмигранты Кобленца, темное вандейское мужичье во главе с неприсягнувшими попами и мятежными принцами. Спустя десятилетие картина резко меняется. Действующие лица во многом те же, но как их трудно узнать! Некогда пламенные якобинцы превращаются в наполеоновских маршалов в затканных золотом мундирах, бунтарей из парижских предместий сменяют дисциплинированные убийцы, николя шовены, боготворящие своего императора. Французская буржуазия добилась своего, ограбив и отстранив от кормила власти аристократию. Дантон и Робеспьер, защитили эти завоевания, освободив патриотическую энергию масс и поплатившись за это головами. Наполеон I гарантировал «священное право собственности», увенчав его императорской короной, покончив с пережитками революционной «анархии» и направив народную стихию в экспансионистское русло. Тираноборческий пафос уступает место имперской пропаганде, освободительные войны — завоевательным походам, высокий патриотизм — великодержавному шовинизму, мечты о «всемирной республике» — холодным замыслам мирового господства.

Мы так подробно останавливаемся на перипетиях Великой Французской Революции, т. к. она занимает совершенно особое место в мировой истории. Это событие, знаменовавшее собой наступление эры политического господства капитала, являлось также своеобразным полигоном идей, дальнейшее развитие которых шло параллельно с развитием буржуазного общества. Так, бонапартизм является прообразом и родовым наименованием всех последующих форм капиталистической диктатуры, включая нацизм, фашизм и более мягкие разновидности авторитарного правления вроде французского голлизма и российской «суверенной демократии».

Все бонапартистские режимы, несмотря на существенные различия, имеют ряд общих, определяющих черт. Это не что иное, как гибрид буржуазного либерализма и абсолютизма, реакционнейшие элементы которого присваиваются и перевариваются новой денежной аристократией. Подобно абсолютизму, бонапартизм декларирует свою надклассовость: государство — не выразитель интересов какой-либо социальной группы, а представитель «общей воли», верховный судия, разрешающий общественные конфликты и воздающий каждому по его заслугам, jedem das seine. Абсолютный монарх правит «милостью божьей», бонапарт — от имени «единой нации», явно или неявно уподобляемой «общественному телу», очищение которого от «чуждых элементов» вменяется в долг каждому честному гражданину. Очевидно, что в обоих случаях имеет место мистификация, маскировка действительной социальной базы режима. Однако если абсолютизм опирается на живое суеверие патриархальных крестьянских масс, то буржуазная диктатура вынуждена использовать мнимо демократические процедуры для подтверждения своей связи с нацией. Традиционное самодержавие зиждется на сословных различиях, официально закрепленном и освященном неравноправии. Для бонапартизма, напротив, характерно стремление к «равенству», но лишь формальному, маскирующему фактическое бесправие большинства. Абсолютизм учит: «Смерд, угождай своему сеньору, ибо он от рождения существо иного, высшего, порядка, чем ты». Капитализм находит иную, более популистскую, аргументацию: «Пролетарий, подчиняйся капиталисту, ибо он такой же гражданин, как и ты. Мистер Смит начал с подметания улиц, а теперь возглавляет десятку „Форбс“. И ты сможешь стать таким же, если, конечно, будешь прилежно мести. А нет — так, по крайней мере, люби богачей как достойнейших представителей народа, люби в них собственные нереализованные амбиции, собственные пороки и слабости; завидуй имущим, как уличный музыкант завидует рок-звезде, идентифицируй себя со своим хозяином — не это ли лучшая гарантия против всяческих социальных потрясений?».

Насколько абсолютизм аристократичен, настолько же капитализм пропитан духом меритократии. Феодальная власть обращена к массам глухими стенами своих бастилий. Власть буржуазии подобна зеркалу: массы должны видеть в ней свой собственный образ в искаженном и перевернутом виде — образ «единой нации», лишенной классовых различий. Жизнеописания кумиров буржуа различных эпох обнаруживают поразительное сходство — это истории «больших маленьких людей», self-made-men. Наполеон I — безвестный корсиканец, покоривший полмира; Гитлер — неудачливый художник, фельдфебель и полицейский шпик в роли демонического сверхчеловека; Муссолини — бродяга и уличный демагог, увенчанный лаврами цезарей; Билл Гейтс — презираемый сверстниками «ботаник», ставший символом победоносной глобализации; Владимир Путин — изъясняющийся блатным жаргоном сын рабочего и уборщицы…

Bce это, разумеется, говорит не о мифическом равенстве возможностей, якобы присущем буржуазному обществу, а лишь о том, что в обществе неравных возможностей повиновение эксплуатируемого большинства достигается посредством изощренной системы социального маневрирования и манипуляции массовым сознанием. Представляя-де-факто интересы верхушки бизнеса и сросшейся с ним государственной бюрократии, бонапартизм вынужден демагогически заигрывать с массами. Как правило, бонапартистские режимы приходят к власти в периоды кризисов, когда буржуазной собственности угрожает опасность со стороны движения трудящихся, внешних сил или самих буржуа, погрязших в воровстве и междоусобицах. Рост нестабильности вынуждает капиталистическую элиту или делегировать всю полноту политической власти «внешнему управляющему» — единоличному диктатору, хунте, бюрократическому клану, или, сохраняя ритуальную сторону «демократии», усиливать полицейские, милитаристские и идеологические функции исполнительной власти. Отсюда — популизм, сопровождаемый «почти социалистической» и/или антимарксистской риторикой, шовинизм, расизм, традиционализм, апология имперского величия в прошлом, настоящем и будущем, нагнетание массовой паранойи, словом, весь арсенал ядов из аптечки доктора Геббельса.

Разумеется, конкретный набор и дозировка этих идеологических снадобий варьируется в зависимости от исторической ситуации, политических традиций страны, актуальных потребностей правящих кругов. Бонапартизм Бисмарка — не то же самое, что бонапартизм Гитлера; бонапартизм Рейгана и Буша сильно отличается от бонапартизмов Путина, Лукашенко или Ахмади-Нежада. Популистская демагогия может быть правой или «левой», антикоммунистической или антиолигархической, модернистской и антимодернистской, изоляционистской и нацеленной на экспансию, однако, в конечном счете, это лишь разные средства, преследующие однородные цели — обуздания и мобилизации общества в интересах наиболее деспотической и агрессивной части правящей элиты.[/more

 Отправлено: 08.11.09 23:50. Заголовок: Red-Rus Выскажу свои..

Red-Rus
Выскажу свои ощущения. Утром начал было читать, но едва осилил треть. Думал, может туплю с утра. Попробовал еще разок вечером. То же самое. Со мной все в порядке, только автор много врет.

цитата:

«Слава России!», «Вперед, Россия!», «Россия для русских!» — эти и подобные лозунги звучат тем громче, чем бо......

Это в начале. Значит, так. Смешаны в кучу разные несовместимые лозунги - с одной стороны; смешаны в кучу все, кому они принадлежат - с другой. Это манипуляция - разновидность вранья. Афтору по молодости череп жмет, информации сильно много. То, что он хотел сказать в политическом смысле, можно сделать в 10 раз короче, минимум. Оставшиеся 9/10 - отправить Борису Бурде, это его жанр.

 Отправлено: 05.12.09 16:49. Заголовок: Кризис пролетариата и кризис руководства пролетариата ..

Разразившийся в 2008 году кризис подсек на корню наивную веру в «хорошую жизнь за хорошую работу». Отчаянные потуги российских рабочих выбраться из нищеты окончились тем же, чем трудовой героизм мифического Сизифа. Однако надежды значительной части левых на самопроизвольную «материализацию» революционного субъекта так же не оправдались. Архетипический гигант с молотом не пришел. Наоборот, массовые увольнения, безработица и репрессии ослабили те немногие рабочие организации, которые возникли и успешно развивались в предыдущий период… Однако беспочвенность левых мечтаний о революционном подъеме с сегодня на завтра (мечтаний вредных, ибо они неизбежно ведут к тактическим просчетам и деморализации самих мечтателей) вовсе не означает, что кризис будет иметь лишь отрицательные последствия, что и в тучные, и в тощие годы российский пролетариат обречен оставаться «быдлом».
Слухи о смерти пролетариата, ставшие общим местом либеральных и леволиберальных разглагольствований, разумеется, сильно преувеличены. Их экономическая абсурдность настолько очевидна, что останавливаться на ней нет особой нужды. Поскольку существует капиталистическое производство, существует и капиталистический наемный рабочий. Поскольку в мировом масштабе это производство развивается, растет и пролетариат. Разумеется, такие факторы как усилившееся в эпоху глобализации международное разделение труда, появление новых отраслей хозяйства, пролетаризация тех категорий тружеников, которые в прошлом являлись типичными представителями «свободных профессий», меняют в известной степени облик рабочего класса. Наряду с традиционным промышленным и сельскохозяйственным пролетарием — отчасти выселенным на задворки «цивилизованного мира» вместе с вредными производствами и аграрным сектором —
— появляется «новый» пролетариат, охватывающий работников сферы услуг, интеллектуального труда, фрилансеров и пр.
http://socialism.ru/article/discussion/krizis_proletariata_krizis_rukovodstva

 Отправлено: 09.12.09 02:11. Заголовок: Red-Rus пишет: http..

Red-Rus пишет:

цитата:

http://socialism.ru/article/discussion/krizis_proletariata_krizis_rukovodstva

Статья хорошая. Читал с большим интересом. Только автор - другой.

 Отправлено: 01.02.10 15:55. Заголовок: http://kprf.ru/image..

 Отправлено: 02.02.10 02:08. Заголовок: Маховик пишет: Это ..

Маховик пишет:

цитата:

Это манипуляция - разновидность вранья.

Скажите, где вы это подчерпнули? Случаем не из Кара-Мурзы? Методы описанные в его "Манипуляции сознанием 1,2" весьма ценны. Ред-Рус а как вы относитесь к Кара-Мурзе и Зюганову, кто вам больше нравиться? Кто из них больший коммунист?

 Отправлено: 02.02.10 13:02. Заголовок: Кара-Мурза левый пуб..

Кара-Мурза левый публицист, а Зюганов председатель КПРФ.

 Отправлено: 02.02.10 23:32. Заголовок: ПСВ пишет: Скажите,..

ПСВ пишет:

цитата:

Скажите, где вы это подчерпнули? Случаем не из Кара-Мурзы?

Слово "манипуляция" не Кара-Мурза придумал. О чем Вы?