РВ

Весной прошлого года хорошие знакомые пригласили меня в Киев понаблюдать «изнутри» за политическими мероприятиями у Конституционного Суда и за жизнью в палаточных лагерях, разбитых на территории города. Когда у нас выдавалось свободное время, мы бродили по городу и, естественно, зашли в Киево-Печерскую Лавру.

Перед входом в пещеры стояли молодые люди. Они громко разговаривали. Мы сильно удивились – сокровенный опыт, за которым люди приходят в Лавру, как минимум не предполагает шум – и прислушались. Посетители говорили на английском. Наверное, выражение моего лица сильно изменилось, когда я поняла, о чем идет речь – мой спутник немедленно попросил перевести услышанное. Молодые люди обсуждали количество выпитого пива и мечтали вслух попасть в пещеры, чтобы сходить в туалет, так как «в темноте все равно никто ничего не увидит». В конце фразы - хохот.

Я перевела. Мой спутник попросил поработать еще раз переводчиком и отправился к толпе. «Передай этим людям, - спокойно сказал он, - что перед ними стоит православный экстремист. Скажи, что я услышал их слова и мне плевать, шутят они или нет. Если хоть один из них приблизится к пещерам, я отрежу ему голову». Он просунул руку в карман, достал нож, открыл его, закрыл и засунул обратно. Люди, говорящие по-английски, в пещеры не пошли.

Я не знаю, как православным следует относиться к такому поступку. Наверное, человек по-другому понимающий для себя веру в Христа, предпочел бы пройти мимо или обойтись замечаниями типа «как вам не стыдно, пришли в святое место и мерзости говорите!». Понятно, что и первый, и второй тип поведения имеют право на существование. Только я не знаю, какой из них является подобающим в описанной ситуации.

Факт, что в православный Храм в основном ходят «платочки». Увидеть сильных людей среди прихожан удается редко. «Ты представляешь нас в одном ряду с этими…?», - спрашивают меня друзья, которые занимаются боями без правил, рукопашным боем, вольной борьбой и другими «настоящими мужскими» видами деятельности. И убеждают меня, что самая правильная религия - это религия воинов, которая мотивирует тебя достойно жить и достойно умереть, чтобы после смерти попасть на пир к Одину.

Я рада, что могу ответить на вопрос утвердительно. Я представляю сильных людей в православном Храме. Более того, я встречаю их там регулярно. Вера сильного заметно отличается от веры слабого. Можно сказать, что это разные веры. Первый объясняет, почему нельзя бездействовать. Второй ищет этому оправдание.

О вере первых мы знаем совсем немного. Сильные предпочитают не вступать в публичные дебаты и не навязывать свой образ мысли («зачем нам «драться» с детьми и дураками»?). От провокационных выпадов они лениво отмахиваются, потому что симметрично отвечать все равно невозможно - нельзя же огреть дубиной там, где на тебя нападают с иголочкой. Сильные редко находят общий язык с прихожанами, поскольку даже для них они являются чужаками, которые по каким-то странным - вернее, понятным, но все равно странным - причинам «прибились» к православию. В результате получается парадокс – слабые оказываются сильнее в информационном пространстве, где самопровозглашаются главными поставщиками и толкователями православных стереотипов, мифов и образов.

Почему дороги сильных и слабых почти не пересекаются? Здесь есть место только для одной «правильной веры»? Я точно знаю, что православие многогранно. Что здесь смогут мирно жить и первые и вторые.

Может быть, чтобы Храм был полон, мнение об емкости (не путать со всеядностью) православия должна разделять не только я? На форуме сайта о. Андрея Кураева вокруг статьи «Гимн Неспособных» разгорелась жестокая полемика. Участники дискуссии, например, так и не смогли договориться, можно ли совмещать православие и политику, православие и карьеру. А я вспомнила недавний разговор, свидетельницей которого стала. Один человек рассказывал другому о том, как его друг пытался построить храм в своем спальном районе. Для постройки благословения, денег и желания оказалось недостаточно. Потребовалось конкретное решение по земле от местных властей. Нужны ли православные политики, которые лоббируют подобные интересы? А православный Президент?

Может быть, слабые сами хотят казаться сильными перед лицом общественности, выступать единственным источником правильного мнения, поэтому не спрашивают другого мнения, не ищут другого мнения, и точно знают: то, что делают и думают другие – заранее неправильно! Нет другого подхода к православной вере!

Сильные слабым, кстати, тоже не навязываются. Думаю, что, во-первых, они знают ответ, из которого – во-вторых - следует известная формула про «не воняет». И, в-третьих, у них времени нет, потому что их вера деятельная. Как это выглядит? Одна женщина приехала с Чукотки в свою родовую деревню близ города Покров и увидела около железной дороги разрушенную кирпичную часовню (1913 год постройки). Если точнее, увидела она остатки стен и детей, которые из часовни сделали шалаш – флаг повесили, вход забаррикадировали. В общем, организовали для себя местный диснейленд. Она посмотрела на размер бедствия и поняла, что часовню можно восстановить. Обратилась за помощью к епархии, нашла спонсоров. В итоге часовню восстановил клуб местных байкеров – своими руками. Во что байкеры верили?
Вообще, быть вместе и действовать сообща, как байкеры в описанном случае, – отличительная черта сильных. Нужен ли слабым их опыт? Мои знакомые из Белоруссии рассказали, что раз в три дня из почтового ящика они вытаскивают по одному «просветительскому» журналу от Свидетелей Иеговы. Издание предназначено для детей и пожилых людей - тех, кто бесхитростно доверяет авторитету печатного слова. У знакомых растет дочь. Пока им хватает собственных знаний и времени, чтобы отвечать на вопросы, почему не стоит читать эти журналы. Соседи по этажу тоже получают издание и у них тоже есть дети. Однако соседские мама и папа заняты своим разводом. Кто объяснит их детям, что красивые журналы с картинками нужно сразу выкидывать?

Понятно, что финал статьи должен звучать как призыв кота Леопольда. Только не верю я, что сильные и слабые добровольно объединятся не перед лицом опасности. Нам нужен мотив. Нам нужно не только вместе молиться, совершать паломничества и делиться куличами в Пасхальную ночь. Мне кажется, что нужны общие дела – и за пределами прихода. Позвольте, скажете вы, но у нас есть воскресные школы, круглые столы, дебаты, ЖЖ-сообщества. Есть, не спорю, но выглядят ли эти общие дела так же привлекательно, как еженедельные тренировки в спортзале у язычников (помимо хождения по углям) или обучающие поездки в «миссионерские» молодежные лагеря?

P.S. Ощущение, что сегодня мы проигрываем в войне, которую не ведем. Я не знаю ни одного знаменитого православного героя из популярных фильмов. Те, в которых хочется влюбиться, по сценарию либо католики, либо язычники. Взять хотя бы последнего мультяшного Илью Муромца – в приметы он верит! Мне кажется, что православных выгодно держать за слабаков. А мы обманываться рады.

Надежда ОРЛОВА, председатель Политсовета "Молодой Гвардии Единой России"